Введение:
Актуальность темы исследования. Изучение лингвокультурной ситуации исторически очерченной эпохи является одной из актуальных задач в рамках бурно развивающейся в последние два десятилетия дисциплины лингвокультурологии.
Реконструкция языковой картины мира различных периодов развития национальных культур – одна из ведущих тем современных западных и отечественных гуманитарных исследований.
Лингвокультурология сформировалась в результате смежных исследований языка и культуры в 1970-2000-х гг. Она вобрала ключевую тенденцию современных гуманитарных наук к синтезу методов, созданию кросскультурной и кроссдисциплинарной парадигмы.
Лингвокультурологию отличает интегративный характер – изучение речевой деятельности человека и структур языка как проявления фундаментальных свойств его социальной, психофизиологической, ментальной, национальной и исторической природы.
Главным критерием методологии лингвокультурологических исследований является антропологический (или антропоцентрический) подход к пониманию языка. Предметом изучения становится «языковая личность» (Ю.Н. Караулов), человек в его речевых репрезентациях как носитель той или иной национальной культуры.
Предмет нашего исследования – исторически очерченная эпоха 1920-1930-х гг.
Объект исследования – лингвокультурная ситуация данной эпохи.
Материал исследования – язык официальной прессы 1920-1930-х гг. В качестве материала мы анализировали публикации таких советских газет, как «Правда», «Борьба», «За коммуну», «Гудок».
Методика исследования. В своем анализе исторически очерченной эпохи 1920-1930-х гг. мы опираемся на концепцию, созданную в рамках лингвокультурологических штудий В.М. Шаклеиным , а также на разработки отечественных ученых в области лингвистики текста, лингвокультурологии, коммуникативистики и стилиситики (И.А. Стернина, Ю.Н. Караулова, Ю.С. Степанова, Н.Д. Арутюновой, В.А. Масловой и др.).
Структура исследования. Работа состоит из введения, трех глав, две из которых носят теоретико-методологический характер, одна – практический, заключения и списка использованной литературы.
Глава 3:
Прежде чем приступить к анализу явлений языка эпохи 1920-1930-х гг., следует дать краткое описание той ситуации, которая сложилась в официальной прессе исследуемого периода, т.е. в советской прессе.
Историк отечественной журналистики Р.П. Овсепян так характеризует наметившийся исторический поворот в системе СМИ революционной и послереволюционной эпохи: «Установление в России большевистской власти предопределило утверждение в стране однопартийной системы. Важнейшим идеологическим и организационным институтом ее стала советская журналистика, унаследовавшая основные принципы, функции и традиции большевистской печати. В 20-е гг. отечественная пресса формировалась как многонациональная дифференцированная система средств информации, создаваемая по единой унифицированной идейно-организационной схеме. Выполняя идеологический и социальный заказ РКП(б), она принимала деятельное участие в строительстве Советского государства, в утверждении авторитарных принципов руководства, настойчиво боролась за осуществление решений партии. В первое десятилетие своей деятельности журналистика Советской страны прошла несколько отличающихся друг от друга этапов, изменивших ее характер и приведших к органическому вхождению в административно-командную систему» .
Новые издания призваны были обслуживать идеологию новой власти. Помимо «Правды» и «Известий» 10 ноября вышел первый официальный правительственный орган «Газета Временного рабочего и крестьянского правительства». Следующим такого рода изданием явилась газета «Армия и флот рабочей и крестьянской России». В октябрьские дни 1917 г. продолжали издательскую деятельность все буржуазные партии, газетно-журнальные объединения, финансируемые крупными монополиями. Выходили все газеты и журналы социалистических партий – 52 меньшевистских, 31 эсеровских, 6 анархических. Реакция всей буржуазной, мелкобуржуазной, меньшевистской печати на свершившуюся революцию была однозначной: она восприняла ее недоброжелательно. В ответ на это на следующий же день после победы вооруженного восстания Временный революционный комитет закрыл 10 наиболее крупных буржуазных газет – «Речь», «Русское слово», «Русская воля», «Новое время», «Биржевые ведомости», «Копейка» и др.
Полиграфическая база «Русской воли» была передана большевистской «Правде», типография которой за день до восстания была разгромлена юнкерами. Для печатания двух других изданий ЦК партии большевиков газет «Солдатская правда» и «Деревенская беднота» были использованы конфискованные типографии газет «Речь», «День». Издание «Известий» было организовано в типографии газеты «Копейка».
Буржуазная пресса не могла согласиться с акцией Временного революционного комитета и выступила с протестом, обвиняя Советское правительство в нарушении принципа свободы печати. В связи с этим Советское правительство 10 ноября 1917 г. приняло Декрет о печати. Главную суть его составляло ленинское утверждение, сделанное еще в сентябре: как только большевики придут к власти, они ликвидируют буржуазную прессу и предоставят свободу действий пролетарской печати. В Декрете действия Советской власти мотивировались тем, что молодое государство не может противостоять буржуазии и ее печати, подчеркивалось, что пресечение деятельности инакомыслящей печати – временная мера. Но отмены на инакомыслие так и не последовало.
Идеи Декрета не нашли понимания в среде буржуазных журналистов. В действиях Советского правительства они увидели нарушение принципов свободы печати. И открыто об этом заявили. Возникла угроза очередной репрессивной меры.
Ее ускорила публикация 30 ноября 1917 г. в ЦО партии кадетов газете «Наша Речь» Обращения Временного правительства «Ко всем гражданам Российской республики». В Обращении отмечалось, что утверждение Петроградского революционного комитета от 25 октября о низложении Временного правительства не соответствует действительности. Временное правительство, хотя и не в полном составе, продолжало выполнять свои функции наряду с деятельностью Советского правительства. Министры-социалисты Прокопович, Никитин, Гвоздев после их освобождения из-под ареста продолжали выполнять свои обязанности, не прекращал своей работы и государственный аппарат, стремясь не допустить анархии в управлении государством. В Обращении выдвигалось главное требование – созыв Учредительного собрания.
В тот же день, 30 ноября, как об этом сообщили на следующий день «Известия», Военно-революционный комитет принял решение «Об аресте всех бывших министров, объявивших себя Временным правительством и подписавших обращение к населению». Приостанавливался также выпуск всех газет, поместивших Обращение бывшего Временного правительства. Были закрыты не только буржуазные газеты «Наша речь», «Утренние Ведомости» и др., но и меньшевистские «Наше единство», «Рабочая газета», правоэсеровская «Воля народа» – всего 10 изданий. Была арестована по обвинению в контрреволюционном заговоре группа сотрудников газет «Воля народа», «Трудовое дело». Действия официальных властей явились продолжением линии на подавление буржуазной и оппозиционной журналистики.
Жесткие принципы классового подхода, проводимые большевиками, определяли судьбу не только буржуазной, но и социалистической печати. Большевики, не признававшие никаких компромиссов, были непримиримы к изданиям, выступавшим против их действий. Очередным шагом в этом направлении явился Декрет «О введении Государственной монополии на объявления», принятый через несколько дней после заседания Военно-революционного комитета. Главная цель Декрета – лишить буржуазную прессу источников дохода. Протесты с ее стороны привели к тому, что в январе 1918 г. Совнарком принял Декрет «О революционном трибунале печати», предоставлявший последнему широкие полномочия. Среди приговоров, вынесенных трибуналом, появилось постановление о закрытии меньшевистской газеты «Вперед», редактором которой был Л. Мартов.
Борясь против оппозиционной журналистики, РКП(б) принимала одновременно меры к созданию и укреплению прессы советского государства. Для этого использовались перешедшие в собственность государства бумажные фабрики, типографии. В Петрограде и Москве создаются правительственные учреждения по управлению национализированными типографиями и контролю за деятельностью частных полиграфических предприятий.
Заключение:
Основным предметом нашего исследования является обоснование и развернутое описание тех методов изучения исторически очерченной эпохи, которые сформировались в рамках достаточно новой для гуманитарных наук дисциплины лингвокультурологии. В своем анализе исторически очерченной эпохи 1920-1930-х гг. мы опирались на концепцию, созданную в рамках лингвокультурологических штудий В.М. Шаклеиным.
Главным критерием методологии лингвокультурологических исследований является антропологический (или антропоцентрический) подход к пониманию языка. Предметом изучения становится «языковая личность» (Ю.Н. Караулов), человек в его речевых репрезентациях как носитель той или иной национальной культуры.
Согласно концепции М.В. Шаклеина, исторически очерченная эпоха может быть реконструирована на материале языковых единиц, обнаруживающих «культурно-семантическую общность» . Единство экстралингвистического контекста формируется за счет общих лингвоидеологем и лингвокультурных универсалий, которые и становятся объектами историко-лингвистической реконструкции уникального опыта той или иной эпохи.
Понятия лингвокультурная ситуация и историческая эпоха соотносятся как категории одного синхронического уровня в развитии языка, но отображают различные измерения: ЛКС отображает систему языковых средств, обслуживающих определенную исторически очерченную эпоху, т.е., с точки зрения историографии, предстает как фактографический материал, а исторически очерченная эпоха – как хронологические рамки статического состояния данной системы.
Смена ЛКС обозначает переход к новой исторически очерченной эпохе.
В современной ситуации осуществляется синтез нескольких терминологических систем: структурной лингвистики, философской антропологии, теории дискурса, лингвокультурологии, историографии.
В основе выделения и определения исторически очерченной эпохи на материале национального языка соответствующего периода лежит утвердившееся в ХХ веке представление о социокультурной природе речевых феноменов. Функционирование языка осуществляется в конкретно-историческом пространстве и несет те экстралингвистические импликации, которые присущи ему, со всей уникальностью и одновременно типичностью.
Для эпохи 1920-1930-х гг. была характерна смена целого ряда культурных реалий, перенастройка духовных и прагматических смыслов (формирование новых лингвокультутных универсалий), фундаментальное социально-политическое переустройство жизни целого народа, что не могло не сказаться на речевой деятельности коллектива, носителя национального языка.
Одно из основных изменений в развитии национальной лингвокультуры, связанное с революционной и постреволюционной эпохой, - это радикальная демократизация языка и культуры, активная унификация лексикона нации, который до революции отличался довольно строгим сословным разграничением стилевых регистров и словарного состава. Пафос жизнестроительства «с миром заодно» (Б. Пастернак). Язык площадей, язык заводских рабочих и крестьян, язык мещанского сословия стал властно проникать в сферу русского литературного языка, и в первую очередь эту функцию демократизации национального языка взяла на себя официальная пресса.